За пределами Одессы анекдот по праву именуют народным творчеством. Но разве можно считать народным творчеством самые обычные диалоги, звучащие в одесском трамвае или на Привозе? Разве можно вообще считать творчеством ответ на заданный вопрос? Образ мышления жителей Города в сочетании с его уникальным языком и породил миф об одесском анекдоте как виде народного творчества.
Спорить с этим бессмысленно. Потому что на самом деле никакого народного творчества не существует. В том числе, и потому что «народность» и «анонимность» не являются синонимами. У пресловутого народного творчества есть конкретные авторы.
Я отдал соседке зайца, добытого на охоте.
— А кабана ты убить можешь? — спросила она.
— Приводите.
Молдаванин Зяма
Герой одесских анекдотов — мальчик Зяма, вечно ноющее, дебильное, уродливое существо, вызывающее смех по отношению как к собственной персоне, так и к своим родным. За пределами Одессы Зяма был совершенно неизвестен, но именно он породил жизнерадостного придурка Вовочку, обретшего Всесоюзную популярность. В создании фольклорного персонажа по имени Зяма как нельзя лучше сказалось умение одесситов смеяться над самими собой. Склонность к юмору определенного цвета во многих анекдотах за Зяму была обусловлена самим временем. В ту пору все прогрессивные народы мира всячески переживали за негров, которых белые расисты обижали апартеидами, и одесситы не составили исключение.
Мама истерически кричит на Зяму:
— Зяма! Перестань баловаться и качаться на тете Песе! Она совсем не для того повесилась.
Зяма приходит домой из школы и плачет:
— Мама, ребята дразнятся, что у меня голова больше, чем я весь!
— Не верь им Зяма, у тебя нормальная голова. Не плачь мой маленький. Лучше сходи на базар, купи двадцать кило вишни, я тебе кампот сварю.
— А куда их положить?
— В свой беретик.
Мама воспитывает Зяму.
— Зяма, прекрати! Я кому сказала?! Кончай крутить папе уши! И вообще отойди от гроба.
Под крышей Рабиновича.
В фольклоре каждого народа есть свой главный герой. Главным фольклорным героем одесского народа является Рабинович. В дворике Одесского литературного музея еще в прошлом веке установили памятник в честь этого персонажа. Таким образом, впервые на одной шестой света памятник Рабиновичу был воздвигнут не на кладбище.
Уже после того, как Рабинович имел счастье осиротеть от Советской Родины, в нашей независимой стране и за её рубежом стали выходить сборники анекдотов с его участием.
— Рабинович, что такое счастье?
— Иметь нашу советскую родину.
— А что такое несчастье?
— Иметь такое счастье.
Зуб даю на холодец, что Рабинович никогда не говорил слова «советская» в приведенном выше анекдоте. Это — перестраховка нынешних составителей. Характерной чертой Рабиновича была антисоветская направленность его постоянных высказываний. И в данном конкретном случае у него была своя перестраховка от любопытства органов. Потому что, только поймите меня правильно, только при сильно большой нужде можно было бы заявить: Рабинович сказал: «Иметь нашу историческую родину». То есть, как тогда говорила советская пропаганда, фашистское государство под голубой звездой со зловещим названием Израиль
— Рабинович, кто ваша мать?
— Родина.
— А кто ваш отец?
— У меня мама-одиночка….
Сара, шё ты чешешься, как тая лея?
На бульваре у здания Одесского горсовета находиться два памятника: пушка с английского фрегата «Тигр» и монумент Пушкину.
Папа с маленьким сыном подходят к пушке. Ребенок спрашивает:
— Папоцька, это пуцька?
Затем они проходят двадцать шагов и ребенок снова спрашивает:
— Папоцька, это Пуцькин?
Это старый одесский анекдот. Как и многие иные одесские анекдоты, он по сию пору неизвестен за пределами Города. По одной единственной причине. При переводе с одесского языка на русский язык подобные анекдоты теряют всякий смысл. Доказываю это только что придуманным примером:
— Месье Рабинович, вы таки Шлема?!
— Мемзель Хая, имейте совесть! Я же никогда раньше не называл ва по имени.
Этот анекдот не ухудшится, если обойтись без слова «мемзель», которое означает не «мамзель», а является синонимом «байстрючки». То есть «безотцовщины», «паршивки».
