Развенчиваем мифы. Девять самых распространенных заблуждений о Корнее Чуковском.

Он стеснялся своих корней? Не испытывал теплых чувств к детям? Держал домашних в ежовых рукавицах? Выясняем, где правда, а где вымысел.

1. Его имя — псевдоним

Да, это правда

Дебютная статья Николая Корнейчукова, озаглавленная «К вечно-юному вопросу» и увидевшая свет 27 ноября 1901 года в газете «Одесские новости», была подписана псевдонимом Корней Чуковский.Позже, в 20-е годы, Чуковский признался литературоведу Лидии Гинзбург:

«Вот я, например, Корнейчук. Я понял, что фамилия эта мужицкая, хохлацкая, и сделал себе Чуковского»

Необходимо подчеркнуть, что слово «хохлацкий» в понимании Чуковского не несло пренебрежительного оттенка по отношению ко всему украинскому: будучи украинцем по матери, он владел украинским языком, восхищался украинской поэзией, еще в детстве декламировал работникам порта «Энеиду» Котляревского, много писал о Шевченко; в данном контексте это скорее означает, что фамилия Корнейчук[ов] казалась недостаточно утонченной для начинающего критика, размышляющего о философских и эстетических вопросах.

Впоследствии появилось и отчество Иванович. Законно изменить имя и получить документы на имя Корнея Ивановича Чуковского ему удалось уже после революции.

2. Был рождён вне брака и это было поводом его стеснения

Да, и это правда

В актовой записи о крещении будущего Корнея Чуковского, тогда носившего имя Николай Корнейчуков, имя отца отсутствует, а мать обозначена как «девица». Это недвусмысленно свидетельствует о внебрачном происхождении ребёнка. В документах о рождении Коли и его старшей сестры Марии значилось, что они – дети крестьянки Корнейчуковой, не состоящей в браке. В те времена подобная запись в свидетельстве о рождении накладывала на ребёнка отпечаток позора. Проблема заключалась не только в том, что в дореволюционной России дети, рождённые вне брака, были сильно ограничены в правах, но и в том, что женщина, родившая вне брака, подвергалась общественному осуждению, а её дети считались нежелательными для общения.

Жизнь семьи Корнейчуковых в Одессе была полна унижений, которые подробно описаны Чуковским в повести «Секрет», ставшей прообразом «Серебряного герба». Например, когда семейство Корнейчуковых получило возможность переехать из сырого подвала в квартиру с водопроводом (который был крайне необходим матери, работавшей прачкой, и избавил бы детей от тяжёлой работы по наполнению бочки для стирки), один из чиновников, вместо того чтобы разрешить переезд, в грубой форме отказал Екатерине Осиповне.

Эммануил Соломонович Левенсон, отец, происходил из уважаемой одесской семьи, будучи сыном преуспевающего доктора и потомственным почетным гражданином. В семействе Чуковских поговаривали о его сильной привязанности к Екатерине Осиповне, однако брак между ними был невозможен или нежелателен. Различия в вероисповедании (иудаизм и православие), материальном положении и неодобрение семьи Левенсона препятствовали этому союзу. Существует версия, что Екатерина Осиповна работала горничной в доме Левенсонов в Одессе, а затем последовала за Эммануилом Соломоновичем в Петербург, где он получал образование. В итоге, Левенсон оставил свою непризнанную возлюбленную, заключил брак с женщиной из своего круга и переехал с ней в Баку.

Известно, что Екатерина Осиповна получала от него письма, хранила его портрет, и отзывалась о нем как об «очень хорошем человеке», рассказывая об этом своей внучке Лиде.

Вероятно, отец какое-то время финансировал обучение детей: Маруси в епархиальном училище, а Коли — в 5-й одесской гимназии. Однако сын не смог простить отцу ни сложной судьбы матери, ни пережитых им унижений.

3. Николай был исключён из гимназии

Верно, но не всё так просто

Чуковский многократно писал, что был несправедливо исключен из пятого класса гимназии, иногда добавлял, что по «указу о кухаркиных детях».

Исследования Натальи Панасенко проливают свет на вопросы, связанные с датами поступления и отчисления Корнея Чуковского из гимназии. Ею установлено, что Чуковский и Борис Житков начали обучение во Второй одесской прогимназии одновременно в 1892 году, когда Чуковскому исполнилось десять лет. Примечательно, что это произошло спустя пять лет после выхода циркуляра министра просвещения Ивана Делянова, ограничивающего доступ в гимназии для детей не из привилегированных сословий. Происхождение Чуковского – крестьянское и к тому же незаконнорожденный – делало его положение уязвимым. Предполагается, что его поступление могло быть обеспечено благодаря связям или даже взятке, намек на что можно найти в «Серебряном гербе», где директор гимназии представлен как коррупционер.

Если Чуковский поступил в первый класс в 1892 году, то пятый класс приходился на 1896/97 учебный год. Согласно «Серебряному гербу», исключение произошло через два года после смерти Александра III (1894 год). Однако, есть сведения, что в 1897 году «ученик гимназии Николай Корнейчуков» был крестным отцом в церкви в Одессе.

При этом, в дневнике Чуковского за 1936 год фигурирует «подлая пятая гимназия». Вторая прогимназия стала Пятой гимназией только в 1898 году, следовательно, исключение не могло произойти ранее этого года, то есть не из пятого, а из седьмого класса. Лев Коган, учившийся в той же гимназии, утверждал, что это произошло в шестом классе.

Коган рассказывает, как однажды Чуковский повел его на запрещенную для гимназистов лекцию в университете, где они неожиданно встретили директора. Однако формальной причиной исключения, вероятно, послужило издание рукописного журнала, что также было запрещено правилами гимназии.

В «Серебряном гербе» персонаж-учитель сообщает главному герою, что директива начальства – «отчислить из учебного заведения полдюжины детей простолюдинов». Это вполне вероятно, но с большой долей уверенности можно сказать, что такое происхождение лишь усугубило положение. Возможно, финансовая поддержка от отца прекратилась, и мать больше не могла вносить плату за образование.

В «Секрете» мать, узнав об исключении сына, обнимает его, произнося слова прощения и признавая свою вину. Затем она открывает ему тайну его внебрачного рождения. Эта сцена отсутствует в «Серебряном гербе». По мере трансформации «Секрета» сначала в «Гимназию», а затем в «Серебряный герб», трагическая судьба одинокой матери и её детей утратила центральное место в повествовании. На передний план выдвигается сначала критика порядков в дореволюционной гимназии, а затем обличение царского режима: министра Делянова с его дискриминационным циркуляром, самого царя, равнодушного ко всем, кроме своих питомцев.

Герой «Серебряного герба» трижды пытается сдать экзамены на аттестат зрелости; дважды его проваливают из-за социального статуса, но в третий раз он успешно сдает их в Ришельевской гимназии. По всей видимости, сам Чуковский получил аттестат таким образом, что произошло не ранее 1901 года, о чем свидетельствуют записи в дневнике за этот год: «рассказывал… свои гимназические злоключения» и «возможно, мне следует завершить гимназию». К тому моменту прошло три года с момента основания Пятой мужской гимназии. Это позволяет предположить, что Чуковский поступил в прогимназию в 1892 году, был исключен из седьмого класса в 1898 году, по всей вероятности, из-за совокупности факторов (происхождение, бедственное материальное положение семьи, нарушение гимназических правил), а в 1901 году получил аттестат экстерном, успешно сдав необходимые экзамены.

4. Писатель на самом деле никогда не любил детей

На самом деле это — вымысел

Журналистов и читателей всегда привлекает фигура детского писателя, равнодушного к детям. В качестве примера можно привести Ханса Кристиана Андерсена и Даниила Хармса, не питавших особой любви к детворе, что, однако, не помешало первому создать волшебные сказки, а второму – прекрасные стихи для детей. Вероятно, многие детские писатели и поэты – это люди, сохранившие детское восприятие мира, способность к игре и в некотором смысле сами оставшиеся детьми, немного странными и не вписывающимися в рамки взрослого общества. Они пишут скорее для себя, чем для юного читателя. Таковы Андерсен и Хармс. Но Корней Чуковский – совсем другой.

Безусловно, в Чуковском было много детского. Вспоминают, как он учил детей лаять на испугавшую их собаку, как увлеченно играл и лазил по географическим картам с сыном. Однако в роли писателя Чуковский всегда занимал позицию взрослого, отца.

Рано став отцом (Коля родился, когда Чуковскому было 22 года), он, вероятно, хорошо понимал значение отца в жизни ребенка, возможно, из-за собственной травмы, связанной с полусиротством. Поэтому он был внимательным и заботливым отцом. Он проявлял огромный интерес к детям, как к своим, так и к чужим, его интересовало все: начало речи, мышление, восприятие литературы. Своих детей он сразу знакомил с поэзией и радовался их реакции. Благодаря наблюдательности и живому интересу к детям, он смог понять многое в детской психологии и развитии ребенка – возможно, даже раньше ученых. Его книга «От двух до пяти» – это выдающееся исследование детской речи, творчества и психологии.

Первая статья Чуковского о детской литературе, «О детских журналах», вышла в 1906 году, когда его сыну было всего два года. С тех пор он постоянно обращался к этой теме. Когда детей стало трое, он собирал вокруг себя и их друзей, играл с ними, читал стихи и занимал полезным трудом. Дети так увлекали его, что он нередко предпочитал детскую компанию и игры взрослым разговорам.

«Потянуло к детям»; «единственный у меня был душевный отдых: дети». «Я первый раз понял, какая рядом со мною чистая душа, поэтичная» (это о маленькой дочери Лиде). «У Блинова изумительные дети. Так страшно, что они вырастут и станут другими». Так не может писать человек, не любящий детей. У Лидии Чуковской в «Памяти детства» целая главка посвящена вопросу, который прямо сформулирован так: «Любил ли Корней Иванович детей»? И отвечает на этот вопрос так:

«…Общение с детьми излечивало его от тоски; оно не только не утомляло, но возрождало его; оно отмывало его от пошлости… Он любил читать детям стихи и прозу; дети, верил он, самая восприимчивая к искусству, самая творческая аудитория на всем свете. В детях отчетливо соединялось для него все, чем он жил: повышенная восприимчивость к искусству, к природе, творческое отношение к жизни».

В день памяти супруги, Лидия Корнеевна вспоминает, он вернулся с кладбища изможденным и заболевшим, а дома его ждал целый класс с преподавательницей. Превозмогая себя, он присоединился к их развлечениям: рассказывал забавные истории, вызывал смех у ребят, демонстрировал заводного льва и паровоз, умевший маневрировать между предметами, читал стихи Некрасова, находя утешение в общении с детьми, чтобы заглушить свою смертельную печаль.

Однако порой он наталкивался на детскую черствость, безразличие и даже жестокость. Те самые ребята, к которым его потянуло в переделкинском лесу летом 43-го, как выяснилось, разводили костер из книг, похищенных из его библиотеки, в том числе и детских. «Меня поразила абсурдность ситуации: дети, которым я дарил свою любовь, уничтожали на моих глазах книги, которые я хотел посвятить им,» — делился он.

5. Он запирался в своей комнате, чтобы работать, а вся семья ходила на цыпочках

И это правда

До тех пор, пока его отпрыски не повзрослели и не обрели финансовую независимость, Корней Чуковский нес бремя единственного добытчика не только для своей семьи, но и оказывал поддержку матери и сестре, проживавшим в Одессе.

Он кормился литературным трудом, вел интенсивную писательную деятельность, неоднократно выражая сожаление об утраченных годах, проведенных за написанием фельетонов «по пятачку за строку», и испытывал постоянное истощение.

К тому же, с юных лет он страдал от мучительной бессонницы, что негативно сказывалось на его продуктивности. Естественно, создание шума в моменты, когда «папа спит» или «папа работает», было абсолютно недопустимым. В молодости Чуковский был склонен к раздражительности, а бессонные ночи только усугубляли это качество. Он мог проявлять гнев, прибегать к крикам и проклятиям, а впоследствии просить прощения. Естественно, домочадцы быстро усвоили правило соблюдения максимальной тишины. Дети, искренне любившие отца, осознавали его трудности и старались не создавать шума не из страха перед наказанием, а из глубокой любви, понимания и сострадания. Лидия Чуковская подробно описывает это в своей книге «Памяти детства» (1983).

В книге присутствует трогательная история о том, как отец берет шестилетнюю Лидочку в Петербург, где ему предстоит прочитать лекцию, и планирует показать ей в музее картину «Последний день Помпеи», но в поезде обнаруживает необходимость внести коррективы в свой доклад. И все меняется: «папа превращается в не-папу». В гостиничном номере он выводит Лидочку в коридор, усаживает ее в кресло, возвращается в номер и запирается изнутри на пять часов. Лидочка терпеливо ожидает. В Тенишевском училище он передает ее незнакомому человеку, поручает отвести ее куда-либо и забывает о ней, поглощенный мыслями о своей лекции. И маленькая Лидочка сопереживает отцу, огорчается, когда студенты выражают недовольство, осознает, насколько важно ему завоевать публику, добиться признания, и от всей души желает ему успеха.

6. Он был добрым дедушкой «Корнеем»

И был, и не был.

Судьба предопределила Чуковскому стать общепризнанным «дедушкой», подобно Крылову, однако его натура не ограничивалась лишь добротой. Он мог быть и язвительным, полным горечи, изнуренным и раздражительным.Многие деятели литературы помнят Чуковского как человека лукавого, склонного к лести, лицемерного и коварного.

Воспоминания Евгения Шварца, запечатленные в «Белом волке», рисуют его как личность мнительную, недоверчивую, глубоко несчастную и одинокую.Действительно, Чуковский без устали оказывал помощь окружающим: хлопотал, добивался продовольственных пайков, в трудные времена голода обеспечивал писателей едой, заботился о пенсионном обеспечении престарелых вдов литераторов или снабжении их дровами.

Поддерживал материально нуждающихся, вступался за жертв репрессий, отправлял им посылки в лагеря и брал на себя заботу о детях, потерявших родителей.

Он был добр. Но порой проявлял и злость. Проявлял, но это не было его сутью.

7. Все детские рассказы посвящены одной дочери из четверых его детей

А вот это — неправда

Прежде всего, стоит отметить, что Чуковский не создавал рассказов в привычном понимании. В его творческом арсенале присутствуют прозаические сказки и повести, однако наибольшую известность ему принесли именно стихотворные сказки, предназначенные для детей. Важно подчеркнуть, что ни одно из этих произведений не содержит посвящений, поэтому утверждение о том, что кому-то посвящено, не соответствует действительности.

Вероятно, под «одной дочерью» подразумевается младшая дочь писателя, Мурочка, появившаяся на свет в 1920 году, когда его старшие дети были уже подростками. К этому моменту Чуковский был известен не только как авторитетный критик, но и как создатель популярного «Крокодила», вышедшего в 1917 году. Следовательно, Мурочка никак не могла повлиять на создание этой сказки.

В своих дневниках за 1955 год Чуковский вспоминал, что замысел «Крокодила» возник у него еще в 1913 или 1914 году, после инцидента с его сыном Колей в Хельсинки. Однако последующие стихотворные сказки были созданы уже после рождения Мурочки, и именно с ней связаны его поздние отцовские переживания. Особая духовная близость связывала Чуковского с чуткой и поэтичной Мурочкой. «Мойдодыр» и «Тараканище» стали первыми произведениями, которые рискнул опубликовать частный издатель Лев Клячко, моментально превратив Чуковского в детского классика. Вслед за ними появилась «Муха-Цокотуха». Затем он читал Мурочке «Доктора Дулиттла» Лофтинга, пересказывая и адаптируя его для трехлетней девочки, так появился Айболит, за которым последовал «страшный и ужасный Бармалей». Чуковский однажды заметил:

«Писатель для детей должен быть счастлив, как и те, для кого он пишет».

Смерть Мурочки от туберкулеза костей в 1931 году лишила Чуковского радости. Писать сказки стало бессмысленно. После более чем десятилетнего перерыва, в 1943 году, он опубликовал неудачную военную сказку «Одолеем Бармалея», а летом 1945 года, сразу после победы, написал светлую, летнюю сказку «Бибигон». В этой сказке упоминаются внучки, Тата и Лена, играющие с Бибигоном. В 1945 году Тате было уже больше 20 лет, а Лене — 14, поэтому образы внучек в сказке довольно условны. И «Одолеем Бармалея», и «Бибигон» подверглись резкой критике, и после этого Чуковский больше не писал сказок.

8. Писатель читал по две книги ежедневно

Возможно, это правда

Насколько известно, в достоверных источниках нет точной информации о ежедневном количестве книг, прочитанных Чуковским. Однако, широко известно, что он был неутомимым читателем, погружаясь в литературу на русском, украинском и английском языках. Читал он как для личного удовольствия, так и для профессиональных целей, зачастую одновременно работая с несколькими произведениями, переключаясь между ними.

В своих дневниковых записях Чуковский регулярно фиксировал свои текущие чтения, и часто в этих записях упоминаются параллельно читаемые книги. К примеру, 2 июня 1909 года он отметил:

«Читаю „Яму“ Куприна и Дарвина», а 14 августа 1908 года: «Завершил Толстого и Короленко, написал отзывы об обоих». В письме к дочери в 1939 году он делится: «Читаю Хемингуэя и Колдуэлла, получаю удовольствие».

20 января 1961 года он перечисляет недавние прочитанные работы:

«Дмитрий Мережковский» Зинаиды Гиппиус, «Черные сухари» Елизаветы Драбкиной, «Годы молодости» Марии Куприной».

Последняя запись о чтении в его дневнике датируется 6 октября 1969 года, незадолго до его кончины:

«Читаю Эллери Куин, последние издания. Ерунда».

А 19 октября, за неделю до смерти, он пишет:

«Концовка „12 стульев“, переделанная по требованию цензуры, ужасна.Начало „Золотого теленка“ также не впечатляет».

9. Он не относил себя к категории детских писателей

Отчасти это правда

Было бы точнее утверждать, что он видел себя не только как детского писателя. В действительности, сфера его деятельности не ограничивалась детской литературой. Мирон Петровский, литературовед, окрестил его «мастером на все руки», отметив, что перемены в истории страны находили отражение в эволюции жанров, в которых работал Чуковский. До революции он был видным литературным критиком – возможно, самым известным в России, а уж точно самым язвительным, острым на язык и полным парадоксов.

Когда критическая деятельность стала невозможной, он обратился к созданию литературных портретов. «Книга об Александре Блоке», «Ахматова и Маяковский», «Две души М. Горького» – в этих работах особенно ярко проявился его творческий метод, сочетающий психологический анализ личности и изучение текстов. Когда и это направление стало закрытым, он стал выдающимся детским поэтом, фактически основав жанр стихов для малышей на русском языке, nursery rhymes.

Теоретик и практик перевода, исследователь популярной культуры, эксперт в области детского творчества, знаток творчества Некрасова, текстолог, литературовед – все это Чуковский. Естественно, он расстраивался, когда его заслуги в этих областях забывали. Особую печаль вызывала судьба его дореволюционных критических работ, которые оказались под неофициальным запретом в СССР. Именно поэтому он скрупулезно отбирал материалы для шестого тома своего собрания сочинений, издававшегося с 1965 по 1969 год: для него было крайне важно восстановить свой образ как критика в литературном сознании читателей; другие его роли были в той или иной степени знакомы советской аудитории.

А какие мифы и убеждения о Корнее Чуковском знаете вы? Ставьте лайки и пишите ответы в комментариях!