Между Москвой и российской провинцией пролегает не просто географическое расстояние. Это пропасть между двумя параллельными реальностями, двумя разными странами в одних государственных границах. И чем дальше от центра, тем эта пропасть глубже.
Фотографии не лгут. Они показывают то, что многие предпочитают не замечать, а телевидение — не показывать. Реальную жизнь миллионов россиян, для которых рассказы о национальных проектах и прорывах звучат как сказки из параллельной вселенной.
В российской глубинке дороги — это лотерея. Асфальт, положенный еще в советские времена, превратился в лунный ландшафт. Ямы латают, а через год все возвращается на круги своя. Весной и осенью деревни отрезаны от мира — грунтовки размывает так, что не проехать даже на тракторе.
Мосты через небольшие речки стоят еще с 1990-х. Деревянные настилы прогнили, но их продолжают использовать — другого пути нет. Дети ходят в школу, балансируя над водой. Старики несут сумки с продуктами, держась за шаткие перила.
Обещания отремонтировать звучат перед каждыми выборами. Потом затихают на несколько лет. Люди привыкли не верить.
Дома культуры, построенные в эпоху расцвета советской деревни, стоят с выбитыми окнами и провалившимися крышами. Когда-то здесь работали кружки, проводили дискотеки, показывали кино. Теперь это руины, заросшие бурьяном.
Школьные здания без капремонта по 50-60 лет. Окна заклеены скотчем от сквозняков, в туалетах нет воды, крыши текут. Учителя героически поддерживают видимость нормальности, но с каждым годом это все труднее.
Детские площадки — ржавые качели и сломанные горки, о которые можно пораниться. А в 10 километрах стоит новый забор вокруг коттеджа местного чиновника — высокий, кирпичный, с видеокамерами.
В российской глубинке до сих пор живут без водопровода. Старики таскают воду из колонок и колодцев. Зимой, летом, в любую погоду. Просят провести воду уже десятилетиями. Обещают, но не делают.
Магазины в селах — это чаще всего одна точка с минимальным ассортиментом. Консервы, макароны, водка — вот основа. Свежие продукты привозят редко. Цены при этом выше городских — монополия и отсутствие конкуренции делают свое дело.
Работы нет. Заводы и фабрики закрыты, колхозы развалились. Остались только бюджетные учреждения — школа, больница, администрация. Зарплаты мизерные, но держатся за эти места — другого не найти.
Фельдшерско-акушерские пункты работают от случая к случаю. Фельдшер приезжает пару раз в неделю, лекарств практически нет. Скорая помощь едет из районного центра 40-60 минут. При инфаркте или инсульте это смертный приговор.
Больницы в райцентрах после «оптимизации» превратились в амбулатории. Сложные случаи отправляют в областной центр. Но как туда добраться пенсионеру без машины и денег?
Мобильные медицинские комплексы приезжают раз в месяц. Очередь из пожилых людей стоит с утра. Врач должен принять 50 человек за несколько часов. Качество такого приема легко представить.
Школы закрывают одну за другой. Детей возят в райцентры на старых автобусах по разбитым дорогам. Час туда, час обратно. Зимой в салоне холодно, летом душно. Но это единственный способ получить образование.
В самих деревнях детям заняться нечем. Кружков нет, спортивных секций нет, даже нормальных площадок нет. Подростки сидят в интернете, мечтая уехать при первой возможности.
И уезжают. Практически все. После школы — в города, учиться и работать. Назад почти никто не возвращается. Зачем? Чтобы получать зарплату в 20 тысяч и наблюдать, как умирает родная деревня?
Объявления о вакансиях в провинции выглядят как издевательство. «Требуется продавец — 12 тысяч», «Нужен дворник — 10 тысяч», «Ищем бухгалтера — 18 тысяч». При прожиточном минимуме в 14-15 тысяч.
Здания бывших заводов стоят с разбитыми окнами. Производство остановлено 10-20 лет назад. Таблички «Продается» висят годами. Никто не покупает — зачем нужен завод там, где нет рабочих рук и инфраструктуры?
Люди выживают на пенсиях, пособиях, огородах. Сажают картошку, держат кур, заготавливают грибы и ягоды. Как сто лет назад. XXI век за окном, а быт — как в прошлом столетии.
Новые иномарки чиновников на фоне покосившихся заборов. Открытие очередной детской площадки в областном центре с лентами и речами, в то время как в 20 километрах деревня без магазина вымирает.
Два мира, которые не пересекаются. Власть живет в одной реальности, народ — в другой. И эта пропасть только увеличивается.
Таблички «Продам дом» на каждом третьем заборе. Молодежь уезжает в города, старики умирают. Школы пустеют и закрываются. Деревни исчезают с карты одна за другой.
Через 10-15 лет от многих населенных пунктов останутся только названия. Российская глубинка вымирает на глазах, и этот процесс никто не останавливает.
Эти фотографии — не вся Россия. Но это та Россия, которую не возят показывать иностранным делегациям. Та, про которую не рассказывают в новостях. Та, которая существует за пределами парадных проспектов и отремонтированных к чемпионатам фасадов.
Миллионы людей живут в этой реальности. Без водопровода, с разбитыми дорогами, в разваливающихся домах, без работы и перспектив. Они не просят роскоши. Они просят элементарных условий для человеческой жизни.
